Культура Империи (Закат человечества)

Национальная революция - один из самых знаковых плакатов Французского Государства

Победившая в 1929 году Великая национальная революция обещала французам многое: реванш за пережитое унижение Великой войны, справедливое перераспределение национального богатства, восстановление промышленности, вооруженных сил  и, в числе прочего, культурную революцию на основе вечных французских ценностей. В правительстве Франсуа де ля Рока за культурную часть отвечало условное "традиционалистическое" крыло из Шарля Морраса, Льва Победоносцева и Робера Бразийака с Пьером ла Рошелем. Им удалось привлечь к плодотворному сотрудничеству многих деятелей культуры, а те, кто не соглашался... Что ж, в лучшем случае их ждало полное забвение у себя на Родине. Лица менялись, но суть проводимой Государством политики крайне редко терпела значимые изменения... 

В 1943 году вся континентальная Европа громко праздновала свою величайшую победу над плутократической Америкой и падение прогнившей Британии. Во всем мире не осталось силы, способной бросить вызов величайшей из когда-либо существовавших Франций. В августе 1943 по коллективному прошению Сената, Верховного суда французского народа, Французского трудового фронта и высших генералов пожилой Анри Филипп Петен торжественно провозгласил о создании Империи французской нации - реванш был успешно взят. Постепенно умирающий номинальный правитель Франции успел завещать свою власть Оливье Фурнье, магистру Гвардии и Коннетаблю Франции, который на момент смерти Петена уже сосредоточил в своих руках почти всю государственную власть. В своей первой речи (1945) Фурнье заявил о необходимости пересмотреть ряд положений в политике касательно культуры. Именно о поствоенной Франции здесь и пойдет речь...

Культура Империи

”

Мы будем судимы на Небесах по делам, по свершениям рук наших - с этой мыслью я спокойно отдаюсь в руки Господа, ибо верую в его радость за французов! (Шарль Моррас, конец завещания)

“

Шарль Моррас, один из отцов Новой культурной политики Французского Государства.

К тому моменту, на удивление бодро держался Шарль Моррас - настоящая икона французских ультраправых-монархистов. Этот мощный старик, начинавший свою карьеру журналиста еще в XIX веке, к середине 1940-х был признанным авторитетом и, пожалуй, ведущим специалистом в Высшем Совете по своему профилю. Жизнь в возрожденной Франции, а особенно победа в Священной войне благотворно сказались на его здоровье: казалось, что этот человек решил пережить всех знаменитых представителей своего поколения разом. По Европе и Америке ходит весьма убедительная легенда, что Шарль очень долго убеждал Оливье Исидора Мари после смерти Петена короноваться и восстановить монархию династии Бонапартов, верным сторонником которой Моррас всегда оставался. Однако Фурнье, дескать, отказался от заманчивого предложения своего наставника, ссылаясь, что сам в детстве выбрал себе фамилию и путь, отказавшись от претензий на мифический трон. Наконец, Магистр подчеркнул, что занял свое место в жизни не по праву наследования или отцовству, но исключительно благодаря своим собственным талантам, заслугам и амбициям. Яростная мечта Морраса о Реставрации так и осталась мечтой, но он продолжал свое верное служение Империи, радуясь по крайней мере возвращенному названию. 

Субкультуры

"Оптиматы"

”

Вы, вы, молодые французские петухи! Именно вы - тот прекрасно-белый чистый лист, на котором будет написана великолепная история таврической Франции! Вы не боитесь осуждения, вы остались верны заветам Гвардии... Вы - наше будущее, я верю в это! (Леон Дегрель выступает перед "оптиматами", 1961)

“

Анри Филипп Петен и французские дети, плакат 1933-го.

В середине 1950-х подросло новое поколение - люди, которые родились во Французском государстве, не застав Второй Республики. Молодые люди с самого начала были объектом внимательного отношения режима, который видел в них если не свою опору, то стратегический резерв, который нельзя запускать. С самых ранних лет дети втягивались в деятельность различных молодежных организаций ("Юные орлята" для юношей, "Движение радости" для девушек), воспитывавших своих членов в национальном и религиозном духе. Формально членство в них не было обязательным, но из-за общественного давления даже оппозиционно настроенные родители были вынуждены отдавать своих отпрысков в подобные группы. Вся система образования была построена вокруг воспитание патриотизма, любви к режиму и шовинизма; стоит сказать, получалось довольно эффективно. Пьер Дриё Ла Рошель оказался достойным министром образования, которому удалось справиться с амбициозно поставленной задачей: вырвать французскую молодежь из оков мещанства и освободить молодых от демократических мифов, навязываемых во время безбожной республики. 

Но среди молодых людей появилась прослойка, недовольная положением дел в Империи. И нет, протест у них вызывали не рабство нумеров и жестокость по отношению к ним; не авантюрная внешняя политика во время противостояния с Америкой; не существование диоцезов, а наоборот - преступная мягкость правительства по отношению к врагам Франции. Они выступали не за демократизацию общественной жизни или снисходительность по отношению к рабам, но за дальнейшее закручивание гаек и еще более жестокую эксплуатацию трудовых ресурсов. Эти люди, многие из которых были выпускниками Государственных специальных школ, полагали, что старшее поколение, на чью долю выпали такие славные триумфы, как Национальная революция, Великая война и колонизация Европы, теперь пытается помешать им воплотить главную цель - установление имперской мировой гегемонии. Старики трясутся за уютные кресла и домашние заботы, надеясь в устрашающую снежную бурю отсидеться у горячих каминов - напрасно. Безжалостный буран их сметет, и на сцену выйдут люди нового тысячелетия, как и учили в ГСШ; эти-то люди и построют Вечную Империю. 

Задача Государственных специальных школ и других радикальных методик образования была выполнена на все сто процентов. Молодые орлята выросли в гордых и своенравных птиц, жаждущих крови. И, главное, способных ее пролить по первому приказу вышестоящих.

Оформление движения произошло в 1957, в Галлии: группа молодых людей, самому старшему из которых было 20, а младшему только вчера исполнилось 15, собралась в пивной "Ле Кок", известной своим антуражем "под Великую войну". Ее очевидный заводила, Жан-Пьер Шарлемань, студент Сорбонны и выпускник ГСШ, прочитал яркую и зажигательную речь, посвященную внешнеполитическому положению Империи. Источая проклятия к Америке и другим членам АСН, Шарлемань полушепотом обратил внимание слушателей, что существующих в Империи институтов недостаточно для контроля над ее населением. Здесь он обратился к "модникам", которые пресмыкаются перед США, стараясь следовать их моде и поведению, откуда лишь шаг до предательства национальных ценностей. Жан-Пьер призвал друзей объединиться ради защиты Государства, очагов и алтарей. Угрозу им представляют даже уже покоренные народы, поскольку каждый не-француз в итоге окажется врагом Империи - врагом, который должен быть беспощадно истреблен ради торжества Вечной Франции. Он говорил настолько убедительно, красочно и образно, что самый молодой из присутствующих, Лоран Морель, сделал себе надрез на левом локте; объясняя друзьям поступок, он рассказал, что является сыном - окончание фразы он буквально выдавил из себя - русской; и таким актом хочет очистить свою кровь от ненадлежащих примесей. Шарлемань поблагодарил Мореля за решительность; позднее каждый расписался на заранее приготовленной бумаге, где оптиматы клялись любой ценой защищать Францию, французский порядок и добиваться их гегемонии. 

Разумеется, о собрании скоро стало известно галльской полиции. Однако ее начальник, Фернан де Бринон, посчитал, что оптиматов надо не наказывать, а поощрять - неформально, впрочем. Шарлемань, почувствовав свободу, принялся агитировать своих однокурсников: так как Жан-Пьер пользовался уважением и популярностью, ему удалось привлечь новых членов. Отличительным признаком стало обязательное ношение черной кокарды в знак самоотречения и готовности принести себя в жертву Франции. "Петухи" - те, кто первыми собрался в пивной - стали "старшими" в движении, ответственными за его расширение и дисциплину. Особым рвением отличился уже упомянутый выше Морель: поссорившись с любящими родителями на почве расовой ненависти, он донес на них "регуляторам", которые поспешили арестовать обоих. Лорана провозгласили примером для подражания, он удостоился встречи с Ла Рошелем и Луи-Фердинандом Селином, после чего приобрел невиданный вес среди братьев и сестер по движению. 

Не одни только "дети государства" составили костяк "оптиматов". В их рядах много детей профессиональных военных, жаждущих повторить воинские подвиги своих отцов и старших братьев; младшие дети ремесленников или буржуа, не желающие прозябать юность в отцовской лавке, тоже рвутся в славный бой, искренне желая победить, или умереть, пытаясь. Немало среди "лучших" и крестьянских детей, воспитанных в духе ревностного католицизма: они легко попали под влияние агитаторов-священников и согласились принять на себя нелегкую, но почетную роль очистителей Родины. Наконец, тут встречаются и представители партийной элиты: те из них, кто всерьез воспринимает слова отцов, готовы, не зазнаваясь, работать, жить и умирать вместе с простыми французами, не отрывая себя от их массы.